Кофейная Меленка
что-то подхватило и кружит, кружит-кружит, никак не отпуская,
щекочет запахом мандаринов, обрящает взгляд на раскрашенный грецкий орех, в соседней комнате на столе стоит маленькая прозрачная елочка, будто ледяная,
ледяная крошка стучится в окна,
потому что за окном - моя Москва, а в моей Москве - зима и снег, снег, снег, снег,
по снегу, снегу, снегу пробирается старый троллейбус, ему золотым подмигивют фонари, и в моей-зиме в моей-Москве в шесть вечера уже вполне ночь, прекрасная, к слову сказать ночь,
если в такую ночь уснуть - приснятся волшебные сны,
но в эти шесть вечера не до сна, его ни в левом глазу, ни в правом,
потому что "Грустный вальс", потому что великие Сказочники пишут вовсе не сказки, а жизни,
потому что памяти свойственно забывать,
так что по одной реке можно пройтись дважды,
по покрытой серым льдом реке, в водовороте искристого пуха, в омуте своих воспоминаний
щекочет запахом мандаринов, обрящает взгляд на раскрашенный грецкий орех, в соседней комнате на столе стоит маленькая прозрачная елочка, будто ледяная,
ледяная крошка стучится в окна,
потому что за окном - моя Москва, а в моей Москве - зима и снег, снег, снег, снег,
по снегу, снегу, снегу пробирается старый троллейбус, ему золотым подмигивют фонари, и в моей-зиме в моей-Москве в шесть вечера уже вполне ночь, прекрасная, к слову сказать ночь,
если в такую ночь уснуть - приснятся волшебные сны,
но в эти шесть вечера не до сна, его ни в левом глазу, ни в правом,
потому что "Грустный вальс", потому что великие Сказочники пишут вовсе не сказки, а жизни,
потому что памяти свойственно забывать,
так что по одной реке можно пройтись дважды,
по покрытой серым льдом реке, в водовороте искристого пуха, в омуте своих воспоминаний
ну-ну))